Сложные живые системы

Дата публикации: 13.11.2020

Пермакультура изучает все среды обитания человека, все цепочки жизни на планете и даёт целостное понимание, на первый взгляд, разрозненных вещей.

Четыре года подряд мы учились у мастера — Зеппа Хольцера, понимать принципы пермакультуры и действовать. Это был традиционный способ обучения: мы ходили за мастером по пятам и учились пермакультуре в каждом месте, куда мы приезжали. Тогда для меня Хольцер был чудом, я не понимала, почему только у него все получается, все говорили, что у него «открыт какой-то канал» или «зеленый палец».

А потом я поняла, что на самом деле, он просто постиг мир подобия и мир принципов. И с этого уровня мироздания понятно, что на планете все едино и все подобно. Биотоп луга, биотоп водоема и леса устроены по тем же принципам, что и тело человека, что и тело здорового социума — эти системы схожи своей многосложностью и иерархичностью. По существу, не нужно читать книги с описанными рецептами, важно понять основные принципы, применять их здесь и сейчас — в конкретной ситуации на участке, исходя из подобия сложных живых систем.

Я как профессиональный аллерголог считаю иммунитет идеальной системой управления. Иммунная система использует удивительные механизмы для того, чтобы налаживать миллиарды взаимосвязей во всём организме.

Клетки иммунитета проверяют каждый день миллионы «чуждых и пришлых» рецепторов, миллиарды, я бы даже сказала, и идентифицируют себя с ними, регулируют обмен веществ в клетках и тканях, отделяют чужеродное и ненужное. Если бы государство было устроено так, как устроена иммунная система, с ее сложными взаимосвязями, звеньями, структурой — у нас был бы идеальный порядок на планете.

Например, у растений, как и у человека, свой иммунитет, он прекрасно со всем справляется, если его не подавлять. Если вы поместите растения в правильно устроенную среду, вам не нужно будет за ними специально ухаживать.

Но в сельском хозяйстве, как правило, не создаются сложные живые системы и объекты: обычно это выровненные под технику поля и интенсивная монокультура. Сотни тысяч растений на поле хотят одного и того же количества солнца, питательного вещества и влаги — идет мощная конкуренция и борьба между растениями, они подвергаются сильному стрессу, болезням и вымиранию. Чтобы не потерять урожай, приходится воздействовать извне, много обрабатывать от бактерий и грибов, которые легко и просто принимаются за ослабленные растения. И это правильно: микроорганизмы считают их умирающими и помогают утилизировать, но людям надо спасти чахлые растения и приходится лечить.

Также работает этот принцип и в социуме. Если собрать множество людей в небольшом пространстве мегаполиса, они начнут болеть, чтобы им не болеть, нужно заниматься здоровым образом жизни, пить бады, если бады не помогают — препараты, если и они не помогают — ложиться в больницу. То, что пандемия в основном охватывает мегаполисы — тому подтверждение, легкие жителей здесь уже серьезно повреждены.

Социальное тело, организация или группа людей устроены также, как лес или человеческое тело, сложное в своем микромире. Чтобы решить проблемы построения сообщества, нужно познавать аналоги взаимодействия элементов экосистемы, человеческого тела или другой сложной живой системы — и переносить эти принципы на социальное взаимодействие.

Я наблюдала за этим в Детском саду Школы самоопределения, где работала. Там была организована живая сложная система - разновозрастная группа, с разнообразными зонами для занятий, по которым дети свободно перемещались, сами принимали решения, где им нужно быть в определенный момент. Все, что от нас требовалось — создать безопасные условия, продумать взаимосвязи между зонами и микрогруппами, наблюдать и регулировать. Пермакультура в детском саду совпала с педагогическим принципом.

Когда мы задаемся вопросом: «А что же делать со взрослыми сообществами?», надо начинать с формирования целостного мышления в детстве, строить игры детей на природных, живых и сложных системах, а также восстанавливать способность взрослых контактировать с живым. Потому что многие взрослые активно сопротивляются этому контакту: опасаются, что дети подцепят из лужи или из почвы заразу, что мышка (оса, жук, гусеница) укусит.

В нашем Детском саду дети были главными источниками роста и взросления всех. Родители нам возвращали такие вещи: ребенок приходит на дачу, снимает ботинки, разбрасывает землю по прихожей. Ему родители кричат: «Ты что здесь натоптал, смотри, грязь кругом!» Он к ним поворачивается и так, как это могут сделать пятилетки – с абсолютно философским видом говорит: «Это — не Грязь…Это земля… Земля – это живое», – потому что мы работали на земле, потому что они знают, что земля – это дом для микробов, червей и жуков.

Они знают, что нельзя собирать листья, потому что земля будет мерзнуть. Они спрашивают: «А почему ты в ведро кидаешь стаканчик и шкурки от картошки, мама?» – потому что мы в группе перестали так делать, нам было мучительно больно выбрасывать хлеб и пакеты в одно ведро, и мы разговаривали об этом.

В биотопе всегда присутствует регулирующий ключевые факторы, биотические и абиотические.

Например, наклон, гористость, наличие плиты, или геологический фактор, с которым ничего нельзя сделать на участке – определенный вид почвы. Сколько вы ни прилагайте усилий, всё равно будут рождаться одни и те же дерново-подзолистые почвы на материнской породе. И на сером подзоле хорошо будут расти культуры, характерные для смешанного, хвойно-лиственного таежного леса, а все остальные – плоховато, придётся постоянно «исправлять» плодородный слой.

Например, ключевой фактор для воспроизводства биотопа Лес — крупные копытные животные. Почему Беловежская пуща так долго существовала? Потому что там долго существовал один из ключевых факторов – зубр. Если он вымирает – то постепенно деградирует вся система, нет регулятора.
Воспитатель в группе задает целостность, как зубр. Ему важно, чтобы весь разновозрастный рой детей существовал со всплесками, с разборками, с живым организмом, чтобы происходило обучение старших младшими и наоборот. Воспитатель в нашем саду организует ситуацию вокруг конкретного ребенка – и для всей системы в целом одновременно.

Известно время, когда погибли почти все бобры, их массово отстрелили на территории России в конце 19 века и далее в 20-ом, деградация лесов пошла в разы быстрее. Есть фотографии тайги двадцатых годов, и аэрофотосъемка тех же мест уже в шестидесятых. На первых фото ещё дремучая тайга, в которой легко было заблудиться даже местным – старовозрастный лес, в котором все звенья были урегулированы. Когда выбили всех бобров и оставшихся копытных, лес стал больным, не годился для промышленности, стала расти потребность в посевных площадях и полях, тогда осушили территорию (часть кусков выделив под заповедники). С исчезновением бобров и болот все маленькие ручейки исчезли, и буквально за 30 лет место превратилось в лесостепь, а сейчас уже и в степь.

Если бы остались бобры и держали воду, то не пришли бы мыши. Когда вода понижается – создаётся большой этаж для землероев, которые размножаются, переходят на другой слой, выедают корни молодых деревьев и кустарников, подростки исчезают, лес стареет. Либо старый лес выгорает, остается молодая монокультурная поросль. Так происходит и с человеческим социумом — либо нет стариков, и некому передавать опыт и знания молодым, либо нет молодёжи — только доживающие старики.

В начале работы со сложной системой следует определить ключевые факторы и планировать свои действия в зависимости от них, чтобы не бороться с тем, чего изменить нельзя. Также определение ключевых факторов поможет в восстановлении системы.